Судьба автора-исполнителя Любови Захарченко напоминает судьбу главной героини фильма "Москва слезам не верит". Хотя, приехав в Москву, она уже многое имела за плечами. Юридический факультет университета в Ростове-на-Дону и работу в прокуратуре. Гран-при на первом Всесоюзном фестивале КСП в 1986 году. Булат Окуджава назвал ее открытием этого фестиваля. Ее песня "Черная смородина, где сажали красную" звучала тогда повсюду. Но счастье ей виделось по-иному: поэзия и дети. И она построила свою жизнь так, как хотела, назло ударам судьбы и депрессиям. С полным правом она может повторить крылатую фразу из уже упомянутого фильма: в сорок лет жизнь только начинается. Когда, не суетясь, идешь к своей цели.

Люба Захарченко - философ по жизни. Свою нынешнюю популярность она не переоценивает (чему не мешало бы поучиться попсовым "звездочкам"-однодневкам): "Твое мнение интересно, если ты уже стал явлением культуры. Я пока еще "вещь промежуточная". Так что у нее еще все впереди. Но уже сейчас у нее есть преданные поклонники по всей стране. Потому что Люба Захарченко не только умный и глубокий поэт, но и искренний, щедрый человек, умеющий дружить.

- Весь этот год каждый вторник на Малой сцене театра "Содружество актеров на Таганке" шли мои моноспектакли. И треть зала мы отдавали учителям. Мы их вызванивали по школам. Мой муж Сережа, бывший режиссер Театра авторской песни, уйдя в бизнес, занялся меценатством: платил авторам-исполнителям, чтобы они выступали в школах. Он говорил бардам: "Растет ваша публика. От того, как вы отнесетесь к ней сегодня, зависит ваше будущее". На учителей, врачей и юристов падают основные тяготы переустройства общества. На них давление увеличивается, их бьют со всех сторон. Они становятся более уязвимыми и менее защищенными. А ведь эти три категории - те, кто объединяет этот мир.

- К своему главному делу - поэзии - вы шли долгим путем.

- Уже в детстве меня тянуло в разные стороны. Я хотела быть следователем, защищать справедливость. Мечтала о профессии археолога, ездила в археологические экспедиции. Хотела быть артисткой, играла в народном театре. Я перепробовала кучу профессий, чтобы в одной из них остаться, потому что искренне хотела победить свой тихий "диагноз". Ведь мама считала, что стихи - это сумасшествие. Она в 17 лет водила меня к психоневрологу, потому что девочка - о ужас! - пишет стихи. Ну что это за профессия - поэт?

- Тем не менее вы стали профессиональным поэтом. Как это произошло?

- Году в 88-м мы познакомились с Олегом Митяевым. Участвовали в телепередаче "На двоих", в концертах, которые очень смешно назывались: "Молодые звезды Москвы". А что я, что он - какие мы москвичи? И Олег был тогда очень уставшим от бесконечных гастролей. Я посмотрела на него и подумала, что не потяну такой жизни, не потяну профессионализации. У меня тогда еще были большие виды на свою судьбу. Я хотела семью, детей. Я не знала, чем буду заниматься. А ведь это очень взрослый поступок - заниматься одним делом. Я к этому тогда была не готова. И когда я представила себе, что проживу жизнь в аэропортах, залах ожидания, поездах, за кулисами и на сцене без всякой гарантии на победу (спортсменов тысячи, а олимпийский чемпион - один), мне стало страшно. По-моему, Ремизов написал в своих мемуарах: "Будь прокляты те годы, которые я провел за письменным столом, ибо я не жил". Я теперь ученикам на творческих мастерских ее цитирую. Это очень страшно: заниматься не своим делом.

- Мне одна девочка сказала несколько лет назад: "Оказывается, взрослая жизнь тоскливая и невыносимая". Родители дали ей четкий расклад будущего: выйти замуж по расчету, получить престижную, хотя и нелюбимую профессию... Счастье - оно же индивидуально. А мы все с линейкой к нему примеряемся. Ощущение счастья для каждого человека свое, а как его узнать? Как мама с папой сказали, или как друзья во дворе, или как в книжках написано? Надо дать возможность человеку самому выбирать свой путь.

- Вы выбрали путь мамы троих детей.

- У меня была детская сумасшедшая мечта: иметь троих детей. Я сидела дома запертая, поскольку часто болела и в садики уже не брали, смотрела в окошко и думала, что у меня будет трое детей и им не будет скучно. Кому-кому, а мне теперь очень не скучно! Раньше я себе говорила: я еще не состоялась как личность, какие дети? У меня недостаточно большая квартира, не хватает денег - как мы все, наверное, говорим. Когда мы встретились с Сережей, эти вопросы отпали сами собой. Все переносится легче, может быть, потому, что я в Бога стала верить. В 88-м году у меня сначала умер папа, а через полгода родилась Олечка. Но я так и не поняла, откуда она пришла и куда он ушел. Был жуткий страх смерти, и я хотела поверить, но мне не удалось. Все пришло само собой. А потом я для себя решила: это стыдно - все время пенять на государство. Войны, нашествия, репрессии, все эти митинги, референдумы - сколько Россия пережила! И всегда рождались дети. И вдруг сейчас нам стало неожиданно не на что их растить! Но это же просто стыдно! Так всю жизнь можно и просидеть с мыслью: а вдруг завтра что-нибудь случится - и лишить себя любви. Полжизни я, как девочка, ждала, что кто-то подарит счастье, обоснует его целесообразность и укрепит меня аргументами, почему я на него имею право. Если в этой жизни не рисковать и не брать самому то, что ты хочешь, никто для тебя это не сделает.

- Но это очень смело: добиваться сразу всего. Ваш случай - исключительный.

- Шесть лет назад ваша жизнь резко изменилась. Почему?

В 96-м я встретила Сережу, и жизнь началась сначала. Менять жизнь - это нечеловеческий стресс. Причем одинаково отнимают энергию как отрицательные, так и положительные эмоции. По одному американскому тесту мы с Сережей за эти годы зашкалили пределы допустимого: смена места жительства, работы, семейного положения, рождение ребенка... Сережа увидел меня много лет назад на концерте и потом, чтобы разыскать, приехал в Ростов.

- В песнях, даже в тех, что написаны от лица других людей, видна ваша душа: отзывающаяся на чужую боль, ранимая.

- Эмоциональные всплески никуда не денешь, но с каждым разом все быстрее возвращаешься в естественное состояние. Какой я себе мир сейчас устроила? Вылазка в мир, возврат, переосмысление, может быть, слезы и лечение сердца, опять накопление и опять вылазка. Моя бы воля - я бы из дома не выходила, писала бы, занималась бы детьми. Все, что ни делается, к лучшему. Даже те материальные сложности, в которые мы однажды с Сережей попали, заставили шевелиться. Если бы не дефолт, я бы пальмы в зимнем саду на даче расставляла. Я никогда не была богатой, а было бы интересно попробовать: заниматься всякими фитюльками и...

- Я бы не смогла?! Я даже гладью вышивала. Свитера вязала, юбки вязала. Однажды подруга посмотрела на мою вышивку и сказала: "Да, такой депрессии у тебя еще не было!" Я погружаюсь в любое дело. Помню, еще на старших курсах связала половину юбки, и надоело. И я плакала над ней, но довязала, потому что не могла позволить, чтобы она валялась символом моей несостоятельности. Эту юбку я до сих пор надеваю на концерты.

- Трудно вживаться в образ того, от чьего имени написана песня?

- Я не вживаюсь. Песня появляется - и все. Особенно тяжело даются мужские монологи. Хотя с детства у меня друзья одни мальчишки были, и я пыталась их понять. Мы разбираемся друг в друге всю жизнь. Это две разные цивилизации. Я - яростный экстраверт, который существует, только заглядывая в глаза человеку. Если он заглядывает в лицо ребенка, значит, он ребенок, если старушке, значит, он старушка. Я приезжала из Вятки и говорила по-вятски, приезжала из Одессы и говорила как одесситы. Ловила себя на том, что перенимаю мимику человека, который нравится. То есть перекочевываю в состояние другого человека. Откуда это? Наверное, гены.

- А кто были вашими учителями в авторской песне?

- Безусловно, Окуджава. Валентин Дмитриевич Берестов, удивительно светлый человек с мудрым взглядом на жизнь и тонким восприятием мира. Ариадна Адамовна Якушева. Ее песни - фантастическое сочетание корреспондентской точности и лирической пронзительности. Хрустальный голос, редчайшая искренность, искрящийся свет...

- Люба, вы искренне любите своих слушателей, и они вам платят тем же?

- Недавно был такой случай. Я стояла в очереди в сберкассу и разговорилась с дядечкой, который стоял сзади. Прочла ему свое стихотворение "Война", и вдруг он начал целовать мне руку. И я в который раз подумала: мы не там поем, не там выступаем... А он говорит: "Я вас помню. Вы живете на Первомайской. У вас трое детей и совершенно святой муж". Оказалось - врач "скорой помощи". У меня часто бывает плохо с сердцем, "скорая" не реже раза в месяц приезжает. И всем врачам мы дарили кассеты. И этот доктор из очереди (а очередь огромная!) начал меня опекать: "Вы только не нервничайте. Вам так, наверное, трудно в этой жизни! Вы ведь все тяжелое на себя берете". А может быть, я поэтому и пишу стихи, что с распахнутыми глазами живу?

- В ваших песнях сквозь боль слышится нота оптимизма.

- Все утрясется. Одно-два поколения - и все наладится. А мы должны с минимальным ущербом для себя и для своих детей, не обозлившись, пройти этот путь. Есть такая легенда. Человек поймал золотую рыбку и попросил себе необитаемый остров в тропиках, чтобы были фрукты, овощи, рядом самая красивая и необыкновенная женщина. Все так и случилось. Вот только бессмертия человек не попросил, забыл. Однажды он порезал палец. И вот когда он умирал на этом прекрасном острове, окруженный любящими детьми и внуками, он стал вспоминать свою жизнь и ничего не смог вспомнить, кроме того, как порезал палец.

Наталья БОГАТЫРЕВА